221. Послевоенное танго
222. Последний мангал
223. Почему мы исчезаем
224. Приезжая семья фотографируется у памятника Пушкину
225. Примета
226. Пробралась в нашу жизнь клевета
227. Продолжается музыка возле меня
228. Простите пехоте
229. Прощание с новогодней ёлкой
230. Прощание с осенью
231. Прощание с Польшей
232. Путешествие в памяти
233. Путешествие по ночной Варшаве в дрожках
234. Пятак
235. Раб
236. Работа
237. Размышления возле дома, где жил Тициан Табидзе
238. Раскрываю страницы ладоней
239. Речитатив
240. Рифмы, милые мои

Речитатив
(Владлену Ермакову)

Слова: Б. Окуджава
Исп.: Булат Окуджава

Тот самый двор, где я сажал берёзы,
был создан по законам вечной прозы
и образцом дворов арбатских слыл;
там, правда, не выращивались розы,
да и Гомер туда не заходил...
Зато поэт Глазков напротив жил.

Друг друга мы не знали совершенно,
но, познавая белый свет блаженно,
попеременно — снег, дожди и сушь,
разгулы будней, и подъездов глушь,
и мостовых дыханье,
                 неизменно
мы ощущали близость наших душ.

Ильинку с Божедомкою, конечно,
не в наших нравах предавать поспешно,
в Усачёвку, и Охотный ряд...
Мы с ними слиты чисто и безгрешно,
как с нашим детством — сорок лет подряд;
мы с детства их пророки...
                     Но Арбат!..

Минувшее тревожно забывая,
на долголетье втайне уповая,
всё медленней живём, всё тяжелей...
Но песня тридцать первого трамвая
с последней остановкой у Филей
ввучит в ушах, от нас не отставая.

И если вам, читатель торопливый,
он не знаком, тот гордый, сиротливый,
извилистый, короткий коридор
от ресторана "Прага" до Смоляги
и рай, замаскированный под двор,
где все равны:
             и дети и бродяги,
спешите же...
         Всё остальное — вздор.