31. Менуэт
32. Мечтательный пастух
33. Мизантроп Костюхин
34. Мужики
35. Мы поедем на природу
36. Мы пойдём своим путём
37. Надоело
38. Наша борьба
39. Ночной свистун
40. О большом и малом начальстве
41. О вреде пьянства
42. О кризисе древнегреческой государственности
43. О народной любви
44. О пользе и вреде снобизма
45. О судьбе интеллигенции
46. О, женщины!
47. Ода пиву
48. Патриотический марш
49. Пегас, Муза и лирический герой
50. Песнь о бодуне
51. Песня дельтапланеристов
52. Письмо израильскому другу
53. По классике тоскуя...
54. Посвящение жене
55. Пропала белая машина
56. Разговор с Богом в переполненном троллейбусе
57. Разговор с критиком
58. Разговор с поэтом
59. Рассказ брачного агента, бывшего евнуха
60. Романс о женщине

Разговор с критиком

Слова: Т. Шаов
Исп.: Тимур Шаов

Он пришёл с лицом убийцы,
С видом злого кровопийцы,
Он сказал, что он мой критик
И доброжелатель мой,
Что ему, мол, штиль мой низкий
Эстетически неблизкий,
Я фуфло, а он - Белинский,
Весь неистовый такой.

Возмущался, что я грязно,
Своевольно, безобразно
Слово гадкое "оргазм"
Безнаказанно пою.
"Ты ж не просто песни лепишь -
В нашу нравственность ты метишь!
За оргазм ты ответишь,
Гадом буду, зуб даю!"

Я пристыженно заохал,
Стал прощения просить.
Сам подумал: "Дело плохо,
Этот может укусить".
Распалился он безмерно,
Оскорбить меня хотел.
"Ты вообще, говорит, нудист, наверно!
А ещё очки надел!

   Нет, спеть бы про палатки и костёр,
   Про то, как нам не страшен дождик хмурый!
   Но ты засел, как вредоносный солитёр
   Во чреве исстрадавшейся культуры!
   Культуры -
   Мультуры,
   Куль-куль-куль-куль,
   Муль-муль-муль-муль.

Вреден я, не отпираюсь.
Утопил Му-Му я, каюсь.
Всё скажу, во всём сознаюсь,
Только не вели казнить.
Это я бомбил Балканы,
Я замучил Корваллана,
И Александра Мирзаяна
Я планировал убить.

А как выпью политуру,
Так сажусь писать халтуру.
Постамент родной культуры
Я царапаю гвоздём.
Клеветник и очернитель,
Юных девушек растлитель,
И вообще я - врач-вредитель,
Приходите на прием!

Если есть где рай для бардов,
Я туда не попаду.
Если есть где ад для бардов,
То гореть мне в том аду.
А в раю стоят палатки,
Всё халявное кругом:
Чай густой, а уксус сладкий,
И все песни лишь о том, что:

   Да здравствуют палатки и костёр,
   Наш строй гуманный, развитой туризм,
   Ведёт народ к победам ля минор.
   Всё остальное - ревизионизм.

И разгневанный радетель
За чужую добродетель
На меня за песни эти
Епитимью наложил.
Ты, говорит, обязан, хоть я тресни,
Написать сто двадцать песен
О туризме и о лесе,
Кровью все взамен чернил.

Думал я: "Достал, постылый!
Чо те надо-то, мужик?
Серафим ты шестикрылый,
Ну вырви грешный мой язык!"
Слушал я, ушами хлопал,
А когда совсем устал,
То сказал я громко: "Жопа!"
Тут он в обморок упал.

   Но с тех пор в душе покоя нет,
   И от переживания такого
   Как-то мне приснился Афанасий Фет,
   Бьющий Иван Семёныча Баркова.

Он лупил его кастетом,
Приговаривал при этом:
"Я пришёл к тебе с приветом
Рассказать, что солнце встало,
Что воспитанным поэтам
Выражаться не пристало".
А Барков просил прощенья,
Сжёг поэму про Луку.
Вот такое вот знаменье
Мне приснилось, дураку.

   Но я песню написал назло врагам,
   Как одна возлюбленная пара
   У костра, в палатке, под гитару
   Получила пламенный оргазм.