1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 »
- Моей царевне
- Может, поздно, может, слишком рано
- Мои мечты
- Мой путь
- Молитва матери
- Молотьба
- Море голосов воробьиных
- Москва
- Моя жизнь
- Мы теперь уходим понемногу
- На Кавказе
- На лазоревые ткани
- На небесном синем блюде
- На память об усопшем у могилы
- На плетнях висят баранки
- Над окошком месяц. Под окошком ветер
- Наша вера не погасла
- Не бродить, не мять в кустах багряных
- Не в моего ты Бога верила
- Не вернусь я в отчий дом
- Не ветры осыпают пущи
- Не видать за туманною далью
- Не гляди на меня с упреком
- Не жалею, не зову, не плачу
- Не криви улыбку, руки теребя
- Не напрасно дули ветры
- Не от холода рябинушка дрожит
- Не ругайтесь. Такое дело
- Не стану никакую
- Небесный барабанщик
|
На Кавказе
Слова: С. Есенин Исп.: Сергей Есенин
Издревле русский наш Парнас
Тянуло к незнакомым странам,
И больше всех лишь ты, Кавказ,
Звенел загадочным туманом.
Здесь Пушкин в чувственном огне
Слагал душой своей опальной:
"Не пой, красавица, при мне
Ты песен Грузии печальной".
И Лермонтов, тоску леча,
Нам рассказал про Азамата,
Как он за лошадь Казбича
Давал сестру заместо злата.
За грусть и жёлчь в своём лице
Кипенья жёлтых рек достоин,
Он, как поэт и офицер,
Был пулей друга успокоен.
И Грибоедов здесь зарыт,
Как наша дань персидской хмари,
В подножии большой горы
Он спит под плач зурны и тари.
А ныне я в твою безглядь
Пришёл, не ведая причины:
Родной ли прах здесь обрыдать
Иль подсмотреть свой час кончины!
Мне всё равно! Я полон дум
О них, ушедших и великих.
Их исцелял гортанный шум
Твоих долин и речек диких.
Они бежали от врагов
И от друзей сюда бежали,
Чтоб только слышать звон шагов
Да видеть с гор глухие дали.
И я от тех же зол и бед
Бежал, навек простясь с богемой,
Зане созрел во мне поэт
С большой эпическою темой.
Мне мил стихов российский жар.
Есть Маяковский, есть и кроме,
Но он, их главный штабс-маляр,
Поёт о пробках в Моссельпроме.
И Клюев, ладожский дьячок,
Его стихи как телогрейка,
Но я их вслух вчера прочёл —
И в клетке сдохла канарейка.
Других уж нечего считать,
Они под хладным солнцем зреют.
Бумаги даже замарать
И то, как надо, не умеют.
Прости, Кавказ, что я о них
Тебе промолвил ненароком,
Ты научи мой русских стих
Кизиловым струиться соком.
Чтоб, воротясь опять в Москву,
Я мог прекраснейшей поэмой
Забыть ненужную тоску
И не дружить вовек с богемой.
И чтоб одно в моей стране
Я мог твердить в свой час прощальный:
"Не пой, красавица, при мне
Ты песен Грузии печальной".
Сентябрь 1924 год,
Тифлис |