« 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 »
- Первое стихотворение
- Перед рассветом
- Персия
- Песни военных годин
- Песню сложи такую
- Песня
- Песня
- Песня
- Песня Дагестана
- Песня женщины о малодушном мужчине
- Песня молодых
- Песня о счастье
- Песня остаётся
- Песня соловья
- Песня старика
- Песня, которую поёт мать своему больному сыну
- Петухи
- Печально невозделанное поле
- Письмо
- Письмо из Бейрута Чингизу Айтматову
|
Письмо из Бейрута Чингизу Айтматову
Слова: Р. Гамзатов
Исп.: Расул Гамзатов
Ты помнишь, Чингиз, как в Бейруте с тобой
Однажды мы вместе гостили?
От моря и неба шёл свет голубой,
И улицы вдаль нас манили.
Нам город дарил безмятежный приют,
Прекрасен и днём был и ночью.
Парижем Востока считался Бейрут,
Я в том убедился воочью.
Все флаги в порту из приморских сторон,
Туристы, купцы, и едва ли
Забудем мы женщин различных племён,
Что гурий собой затмевали.
Араб аравийский вблизи казино,
Подъехав к отелю в машине,
"Желаю... — стал розы бросать он в окно,—
Я счастья моей синьорине!"
Манила реклам золотая напасть,
Светясь от земли и до кровли.
Казалось, что город весь отдан во власть
Ремёсел, услуг и торговли.
"Купите, мадам, это редкий браслет!" —
"Ценою он слишком прекрасен", —
"Отказ ваш в меня разрядит пистолет,
И снизить я цену согласен".
Никто не врывался в дома со стрельбой,
Качала луна колыбели.
Забыть не могу, как под вечер с тобой
Мы в клубе армянском сидели.
И кто-то в застолье промолвил: "Споём!"
И тут, распахнув себя щедро,
Запели армяне о чем-то своём
Под шелест ливанского кедра.
А помнишь ливанца с крестом на груди,
Что в баре за огненным зельем
Сидел с мусульманином Мухаммади,
И оба искрились весельем?
И речи вели на одном языке
О милой стране, что едина.
Бил колокол храма, и невдалеке
Вновь слышался зов муэдзина.
"А помнишь, Чингиз?.." — я воскликнуть не раз
Готов из былого Ливана.
Мы в дом Джамбулата пришли, и в честь нас
Велел он зарезать барана.
И горных вершин серебрились снега,
И мирен был свод над горами.
Держал тогда власть, как быка за рога,
Страну возглавлявший Караме.
Сорвавшись, звезда отлетела во мрак,
И канула в вечность минута.
Убит Джамбулат — наш с тобою кунак,
И прежнего нету Бейрута.
Бывало, евреи с арабами в нём
Повздорят вдруг — слово за слово,—
Но не прибегают к обмену огнём
И мирно соседствуют снова.
А ныне лик чёрен у белого дня
И слышится треск автоматов.
"Скажи, — палестинцы спросили меня, —
С тобой не приехал Айтматов?"
"Не смог в этот раз, — говорю я в ответ.—
Он пишет... Он на Иссык-Куле".
Вдруг вижу: седая, молоденьких лет,
Выходит ливанка под пули.
И там, где в изломах дымится стена,
Войны уже не замечая,
Поёт, обезумев от горя, она,
Убитого сына качая.
Над каждой строкой моей траур повис,
И здесь, где мы вместе бывали,
На сердце своё я сегодня, Чингиз,
Беру твою долю печали.
Кому это выгодно? — ты рассуди.
Чьей дьявольской волею злою
Стреляет ливанец с крестом на груди
В ливанца, что венчан чалмою?
Кидаются в бой по сигналу ракет
Все стороны нынче упрямо,
Забыв, что Христа почитал Магомет
И не отвергал Авраама.
И если здесь пуля пробьёт мою грудь
И будет смертельною рана,
Я знаю, Чингиз, что направишь ты путь
Немедля в столицу Ливана.
А знаешь, вчера мне — свидетель Бейрут —
Приснилось: на счастье, едины,
В обнимку по радуге дети идут
Израиля и Палестины.
|
