241. Жалобы диссидента
242. Женщина
243. Женщина, неважно, кто ты есть
244. Жернова
245. Живой
246. Жизнь
247. Жизнь острую любил
248. Жизнь принимая как дар — не зарплату
249. Жизнь такая пошлая
250. Жизнь хороша моментами
251. Жил я хмуро и смутно. Смотрел на людей
252. Жить от сумятицы вдали
253. Жить приходилось всяко
254. Журавль-колодец
255. За дымкой лет, как за туманом
256. За окном
257. За окном - суматоха, сумятица мира
258. За полярным кругом
259. За рекой остатки песенки
260. За решёткою больничной

Жернова

Слова: Г. Горбовский
Исп.: Глеб Горбовский

Порхов. Остатки плотины. Трава.
Камни торчат из травы - жернова.
Здесь, на Шелони - забыть не дано -
мельница мерно молола зерно.
Мерно и мудро трудилась вода.
Вал рокотал, и вибрировал пол.
Мельник - ржаная торчком борода -
белый, как дух, восходил на "престол".
Там, наверху, где дощатый помост,
хлебушком он загружал бункерок
и, осенив свою душу и мозг
знаменьем крёстным,- работал урок.

... Мне и тогда, и нередко теперь
мнится под грохот весенней воды:
старая мельница - сумрачный зверь -
всё ещё дышит, свершая труды.
Слышу, как рушат её жернова
зёрен заморских прельщающий крик.
Так, разрыхляя чужие слова,
в муках рождается русский язык.
Пенятся воды, трепещет каркас,
ось изнывает, припудрена грусть.

Всё перемелется - Энгельс и Маркс,
Черчиль и Рузвельт. Останется - Русь.
Не потому, что для нас она - Мать:
просто не выбраны в шахте пласты,
просто трудней на Голгофу вздымать
восьмиконечные наши кресты.

1989