Хеппи бёздэй ту Юз!

Феерический писатель и умнейший, легкий, с крепким юморком и не всегда дипломатичным словоизъяснением человек — вот что такое Юз Алешковский. Напомним: хулиганская юность, четыре года в лагерях за нарушение военной дисциплины, знаменитые детские книги, абсолютно антисоветские, подхваченные народом песенки "Окурочек", "Песня о Сталине", "Советская лесбийская" и другие, "Николай Николаевич" ("чистая повесть о чистой любви, написанная чистым матом"), другие произведения и — эмиграция в США. Пишет Юз редко, но метко. Буквально к 80-летнему юбилею в Москве после долгого молчания вышел его новый роман "Предпоследняя жизнь". Об этом и другом "МК" посмеялся с Юзом по телефону, дозвонившись ему во время его путешествия по Болгарии.

— Иосиф Ефимович, с днем рождения!

— Вы меня можете звать Юзом, как все.

— Откуда возник этот псевдоним?

— Меня в детстве звали Юзиком, Иосифом никогда не звали. Это транскрипция польского Юзика, Юзефа. Это и стало моим литературном именем.

— Кстати, о далеком прошлом. Как у вас родилась идея уникальной повести "Николай Николаевич"?

— Этот вопрос касается тайны творчества. Которое порождает любое нравящееся автору, к примеру — "Николая Николаевича". Просто является в голову образ. Он подобен зернышку, которое нужно прорастить и превратить в цветок. Или в травинку. Или в дерево, в конце концов. Мне случайно пришел в голову такой анекдот, что мужчина сдает свою сперму для новейших биологических исследований. Вырастил я это зернышко, на мой взгляд, не совсем удачно. За бортом оказались кое-какие возможности, которые я давно уже различил.

— То есть вы даже недовольны?

— Это нормально для писателя, поэта, художника, музыканта, даже краснодеревщика и фиг знает кого. Такую вольность я не допускаю только для хирургов, которые должны резать совершенно, а не забывать там скальпель. Вот вышла в Москве новая книга. Я ее писал не без удовольствия, с вдохновением хорошего качества. Автору всегда дано различить, какого качества у него вдохновение. Я проглядываю эту книгу и там тоже вижу упущенные возможности. Ни об одной своей вещи я не могу сказать, что она совершенна. Только, может, о песенках.

— Интересно, какую из них вы считаете совершенной?

— Я думаю, это "Окурочек".

— Не "Песня о Сталине"? "Товарищ Сталин, вы большой ученый, в языкознаньи знаете вы толк. А я простой советский заключенный..."

— "Песня о Сталине" могла иметь еще пару строф, а какую-то строфу можно было выкинуть. Но я об этом не думал никогда, она мне кажется вполне законченной. Я не считаю себя поэтом и не отношу к поэтическим созданиям — у меня какая-то другая стихия, не та, что движет настоящими поэтами. В принципе дорого все, что пишешь с настроением. А без настроения у меня никогда и не получалось писать. При советской власти я писал с настроением только рассказы для детей — занимательные и иногда смешные. Мне это было по душе. А другое, хоть и хотелось заработать, физически не мог одолеть какую-нибудь производственную повесть или приспособиться к быту, изнанка которого была мне очень ясна. Я даже завидую тем, кто в те времена зарабатывал бабки. У меня физически не могло получиться, но, во всяком случае, я не тот человек, который может продаться.

— Есть у вас песня, которую, я знаю, вы "навыли" в лагере.

— Было такое настроение, что я действительно навыл эту песенку. "За дождями дожди, за дождями дожди, а потом холода и морозы. Зябко стынет трава, зябко стынут... — Забыл, что-то там стынет. — Под плащом ярко-желтой березы". Стишки писать я еще в юности начал, когда я был еще темным и — в полном смысле этого слова — бессознательным существом. Я не замечал в себе присутствия мысли как таковой. И очень удивлялся, когда встречал людей мыслящих. И читал книги, и думал: откуда это у него появилось такое соображение, что в воздухе чем-то пахнет или еще что-то... Я жил как животное, как зверек, радуясь существованию, не думая ни о чем, а только соответствуя инстинктам. Правда, мне трудно было учиться в школе, меня выгоняли, я много лет сидел в одном классе, в седьмом, допустим. И в конце концов не кончил школу. А потом возродился во мне дух.

— Отчего возродился?

— Не знаю. Возможно, в связи с чтением. Читать я любил с самого раннего детства и читал с огромным увлечением сказки, а потом романы Дюма, Лондона. Из-за любви к слову во мне и проснулась тяга к нему, тяга к словесности. И со временем она стала мужать. Я писал идиотские, бессильные во всех отношениях стишки. Но постепенно стал чему-то учиться, как всякому ремеслу. И даже захотелось самовыражаться, но уже не в стишках, а в прозе. Действительность же.познается молодым человеком, в каких бы условиях он ни жил. Пришло время выражать свое отношение к ней и к себе самому на ее фоне. Так и получился "Николай Николаевич", лексически абсолютно свободный, поскольку герой выражается на ненормативном, как теперь говорят, языке. А для него это более чем естественно. На другом он не мог бы выражаться. Однако он выражал самые высокие чувства — и дружбу, и гуманность, и любовь... Следующим сочинением моим, более серьезным, был роман "Кенгуру" — сатирический и юмористический, выражающий сериальность того, совкового нашего времени. Потом я даже скатился до вполне бытового романа "Карусель" и до литературного сценария "Тройка, семерка, туз". Мне за них немножко стыдно. Я бы с удовольствием не печатал их в следующем собрании сочинений, если оно будет. И не буду печатать, кстати.

— Юз, вам не обидно, что молодое поколение знает о вас только то, что вы писали матом?

— Это не только молодое поколение так говорит! Кстати, это поколение гораздо умнее отставников, пенсионеров и людей моего возраста, между прочим. Они принимают реальность совковую так остро и под таким углом зрения, которого раньше не было.

Что касается мата, это тема очень глубокая, кажущаяся некоторым моралистам весьма поверхностной. Отношение к ней я выразил очень просто. Есть люди, которые за матом не замечают забора. Я пользуюсь матом, когда я, как художник, не могу обойтись без этой краски. Кстати, коричневая краска напоминает говно. Но что-то ни один художник ей не брезгует. А когда , в словесности появляется мат — художественно необходимый автору, не спекулирующему на этого рода лексике, не приблатненному, не воспевающему эту среду, а воспринимающему мат как часть речи миллионного населения, которое в соответствующую минуту выражается соответственно, — это совсем другое дело.

— С вами вообще принято говорить о мате. Вы о нем знаете, наверное, все.

— То, что мы сейчас считаем матом — то есть мужской детородный орган, название короткое, из трех букв, дамский детородный орган, там побольше букв, естественно, потому что хозяйство посложнее, и глагол, соединяющий их, — это все в старину считалось священным. Употребление мата, например то же "мать твою ети", было не проклятием, не оскорблением, а установлением прямого родства. Ибо жизнь наших предков была и полигамной, и такой, и сякой, там уж не разберешь, где мать, где отец, где чужой молодец. Интересней всего проследить эволюцию мата от священного слоя до так называемой ненормативности. И тогда моралистам станет ясно, что, с одной стороны, человек за тысячелетия чрезвычайно поумнел и стал великаном, достигнув каких-то относительных вершин знания, прорвался к звездам, опустился в микромиры — и вместе с тем человечество с каждым днем все тупеет и тупеет, вооруженное достижениями Человека с большой буквы. То же самое случилось с эволюцией священнословия до ненормативности, мать ее, так сказать, ети.

— На вашем сайте вы отлично сказали о гнилостном наследстве советской системы, которое до сих пор никак не изживается...

— Вы сказали "гнилостное" или "вирусное"?

— Вы написали "гнилостное".

— Его можно было бы назвать и вирусным. Совковая зараза так и осталась в душах очень высоконравственных граждан, я уж не говорю о так называемом плебсе. То, что я уже 30 лет живу не на родине, не значит, что я не живу ее жизнью. Я пишу только о России. Меня волнуют только ее проблемы. Приезжая сюда, я замечаю эти следы совка. Москва выглядит совершеннейшей красавицей чисто эстетически. Но, если поехать по дальним районам, увидишь приметы того, чего вроде бы уже нет 20 лет. То же самое можно отнести и к людям. Это выражается в хамстве продавцов, работающих во вполне престижных магазинах. Удержать их от хамства может только страх. Например, заходит заведомый бандит или начальник, они будут шестерить и вылизывать жопу. А если заходит простой человек, они будут избывать свою комплексюгу неполноценности тонким, ироничным, манерным хамством. И становится так тоскливо на душе, что хочется харкнуть там на пол, выматерить, послать их всех к е...не матери и больше в жизни не заходить в магазин.

— Юз, вы к ностальгии склонны? Вот 30 лет не на родине живете... В день рождения, к примеру, не рефлексируете?

— Не было случая, чтобы я ностальгировал! Нескучный сад и Мамонтовка под Москвой — это две мои родины. Америка — это новая родина. Память о московских улицах, о Замоскворечье — она всегда в душе. Я в любую минуту, если попросят, могу поэтически выразить свое отношение к этим любимым местам. Не до ностальгии. Если уж ностальгировать, то о том ничто, откуда мы все пришли. Или о том неизвестном, что будет после нашей кончины. Но жизнь такова, что и об этом ностальгировать не приходится. Разве только те, которые проклинают бога за данный дар жизни, и те, которые кончают жизнь самоубийством. Мы с моим другом придумали: "Ностальгия возникает тогда, когда у тебя есть все, кроме нее". Хотите я вам стишки почитаю? Я там пользуюсь строчками настолько известными, что никто не заподозрит меня в плагиате.

Не жалею, не зову, не плачу, 
Жру шашлык и коньячок хреначу, 
Не зову, не плачу, не жалею, 
К новому готовлюсь юбилею.

Tweet

---

Комментарии

08.02.2010 20:18 Алексей [aibolit-72@mail.ru]

Приятель, Юзик, презрительным словечком "совок" ты конечно "пригвоздил" лишь хамоватого и в то же время трусливого жополиза? Совки у тебя - это ещё не до конца уничтоженные "старые русские", в ком жива память и правда о советской цивилизации. Читая эту заметку, перед глазами невольно встаёт образ маленького,злобного,свихнувшегося на русофобии троля, с жёлтых поистёршихся клыков которого капает яд лжи и сквернословия. Ты, и за бугор слиняв, продолжаешь оттуда клеветать на свою страну. Это такие как ты шестедерасты при мощной программной и финансовой поддержке запада методично впрыскивали свой вараний яд в кровь моей цветущей Родины, чтобы потом объявить её неизлечимо больной и предательски воткнуть нож в спину. Чтобы потом лизать жопу дяде Сэму и "не о чём не жалея и не плача,хреначить шашлык да коньяк и готовиться к очередному юбилею" своего никчёмного существования.

Оставьте ваше мнение

Имя
Email
Введите код 2013